| РЕВНИВЫЕ НЕВЕСТКИ
Жил-был царь. Было у царя семь сыновей и одна дочка – она была самая
младшая. В тот год, когда сыновей поженили, царь с царицею оба
скончались, а дочку пристроить они не успели – она была еще слишком
мала. Семеро братьев разъезжали по торговым делам, а сестра оставалась
дома с их женами. Раз уехали они торговать в дальние края. Прошел целый год – и их все нет. Вот их жены и сговорились извести золовку. Стали ей говорить: – Ну, девушка, видишь, братья твои не едут. Принеси нам воды в этом дырявом горшке. А не принесешь – есть тебе не дадим. Так
они ей говорили. Что ей было на это ответить? Пришлось делать, что
приказали. Вытащили они для нее дырявый горшок, поставила она его на
голову и пошла на гхат. Опустила она здесь горшок наземь и заплакала.
Плачет, причитывает, а слова у нее в песню складываются: Дырявый горшок я, девушка, принесла, Дырявый горшок я, девушка, принесла, Где же вы, братцы мои, нынче торговлю ведете? Ушла девушка на гхат и плачет там. Долго она так проплакала. Потом, говорят, вышли из воды лягушки и говорят ей: –
Скажи, девушка, о чем ты плачешь. Мы видим, ты давно тут сидишь и,
слышим, плакать не перестаешь. Нам самим от этого горько. Скажи, о чем
ты плачешь. – У меня семеро старших братьев, а я у них одна
сестра,– отвечает она. – Мои невестки, все семь, хотят меня извести:
заставили меня носить воду в дырявом горшке. Была бы здесь одна дырка,
я бы ее рукой закрыла и как-нибудь принесла бы воды, да их тут пять или
шесть. Как мне воду нести? А они мне сказали: «Смотри не замазывай дыр
глиной или смолой. Неси горшок, как он есть». Вот о чем я убиваюсь, вот
зачем плачу. – Не плачь, девушка,– говорят лягушки. – Утешься и не
горюй. Набери в горшок воды, а мы ляжем на дырки и закроем их. Тогда
ставь его на голову и неси, а принесешь – опускай потихоньку, об
подставку не стукни. Ну, бери горшок, набирай воду. Тут она
перестала плакать, взяла горшок, набрала воды и понесла его на голове.
Принесла и поставила на подставку. Невестки ее говорят одна другой: – Дивное дело, сестрицы! Принесла ведь она. Не удалось нам ее одолеть. Смотрят на горшок: он дырявый, как был, а вода из него не течет. Потом они ей говорят: – Ну, девушка, нарви листьев и принеси, только не связывай. Она и впрямь пошла в лес. Пришла туда, заплакала и причитывает такими словами: Без веревки листья я, девушка, принесла, Без веревки листья я, девушка, принесла, Где же вы, братцы мои, нынче торговлю ведете? И вот, когда она так плакала и причитала, выползла древесная змея и спрашивает: – Скажи, девушка, зачем ты так плачешь? От твоих слез у меня сердце щемит. Скажи мне, зачем ты так плачешь? –
Мои братья уехали торговать,– отвечает девушка,– а их жены хотят меня
извести. Они мне и водицы нз дают, что с риса сливают, поесть, а
сегодня они мне сказали: «Пойди, нарви листьев и принеси, только не
связывай. Тогда мы дадим тебе есть. А не то ничего не получишь». Вот о
чем я горюю, вот какая тоска заставила меня плакать. Видишь, сколько
листьев я нарвала. Как мне их теперь отнести? Вот отчего я так горюю. –
Ах, ты горюешь о том, как их отнести? – отвечает змея. – Не печалься об
этом. Я тебе помогу их снести. Только, когда придешь домой, ты вязочку
не бросай, а опусти тихонько на землю. Сказала это змея и растянулась во всю длину. – Клади на меня листья,– говорит. – Потом я свернусь, и получится связка. И
вправду, у девушки много было нарвано листьев – корзина бы полная
вышла. Все эти листья она уложила поверх змеи. Потом взяла змею за
голову и понесла связку домой. Невестки увидели, что она возвращается,
и говорят: – Ну-ка, сестрицы, посмотрим, чем она листья связала. А девушка отвечает: – Подождите. Дайте мне сначала их положить, потом смотрите. Положила осторожненько листья, змея тут же развернулась – они и не заметили, как она ускользнула. – Нет,– говорят,– сестрицы, опять у нас с ней не вышло. Потом они ей сказали: – Завтра, девушка, принеси хворосту. Только не связывай. На другой день она пошла в лес и набрала хворосту. После села; сидит, плачет и поет: Без
обвязки хворост я, девушка, принесла, Без обвязки хворост я, девушка,
принесла, Где же вы, братцы мои, нынче торговлю ведете? Набрала она хворост, сложила и плачет так там в лесу. Услышал ее крысиный удав, выполз и говорит: – Слушай, девушка, о чем это ты так долго плачешь? Тебя слушать больно. О чем ты плачешь? Скажи мне. –
Что мне еще делать, как не плакать? – отвечает девушка. – Душа у меня
иссохла, стала словно соломинка. Мои братья уехали торговать, а их жены
хотят меня вконец извести. Они мне велели дров принести, да не
увязывать. Видишь, я набрала, а как мне нести? Вот почему я тоскую и
плачу. – Ах, вот из-за чего ты горюешь,– говорит крысиный удав. –
Не печалься. Утешься, я сейчас помогу тебе их донести. Только, как
домой принесешь, клади дрова осторожно. Тут змея растянулась во всю свою длину и добавила: – Ну, клади дрова на меня, а я вокруг них обернусь, и будет тебе вязанка. И
вправду, сложила она все дрова на змею, а змея вокруг них обернулась и
их крепко стянула. Положила девушка дрова на голову и понесла, а как
дошла до дому, тихонечко опустила их у изгороди. Только опустила, змея
соскользнула – и под изгородь. Вышли из дому невестки, глядят на
работу. А придраться им не к чему. Старались они еще мучить ее не раз и
по-разному, да доконать никак не сумели. Собрались раз все невестки совет держать и договорились они вот на чем. – Пойдемте,– говорят,– все вместе в лес за дровами. И вправду, пошли они все и золовку с собой тоже взяли. Как зашли они в лес, видят: стоит у дороги дерево мачкунда, всё в цвету. – Стойте,– говорят. – Давайте сперва цветов нарвем, а потом пойдем дальше. Стали невестки пробовать влезть. Только вид делают: влезут чуть-чуть и вниз сползают. И каждая говорит: – Нет, мне не влезть. Все подряд одно и то же сказали, потом повернулись к золовке. – Лезь, девушка,– говорят. – Постарайся для нас. – Кто его знает,– отвечает она. – Наверно, мне тоже не влезть. – Полезай,– говорят. – Попробуй влезть. У тебя, может, получится. Тут, правду сказать, стали они ее силой подталкивать да подсаживать. Как залезла она, говорят: – Ну мы тебе помогли взобраться, теперь нарви нам побольше цветов. А
сами тем временем принесли колючих веток и обложили ими ствол снизу, да
еще веревками их привязали, чтоб крепче держались. А после ушли и
бросили девушку там на дереве. Прошло много времени, кто его знает
сколько, и проезжали тем местом ее старшие братья, все семеро. Как
подъехали к цветущему дереву, сели под ним и говорят: – Давайте отдохнем малость под этим деревом. Ну
а девушка от голода так ослабла, что слова вымолвить не могла, а все ж
еще живая была. Увидела она их и признала, а позвать-то не может. Вот
сидят они там, а сверху ее слезы каплют, и случись так, что слезы эти
упали прямо на спину старшему брату. – Эй вы, парни, – говорит он. – Взгляните на мою спину. Невесть кто что-то на меня уронил. Поглядели братья и говорят: – Слушай, брат. Никак это слезы нашей сестрицы меньшой? Взглянули
они наверх и увидали ее. Оттащили прочь колючие ветки, спустили ее на
землю, а потом намочили рисовых хлопьев, смешали их с патокой и дали ей
съесть, да еще рис вариться поставили. Съела она рисовых хлопьев и
стала понемногу в себя приходить, даже заговорила; а поначалу она и
говорить не могла. Дали они ей еще немного поесть, а как поела, уложили
ее отдохнуть. Отдохнула она и все рассказала: и как она на дерево
влезла, и кто колючки вокруг ствола привязал, отчего ей пришлось там
остаться. И как невестки ее раньше мучили, тоже им все рассказала.
Братья страх как рассердились на своих жен. – Что за напасть, –
они говорят. – Сестра у нас од-на-единственная. За что они ее так
мучат? Счастье, что мы тут проходили и выручили ее, а не то она здесь
так бы и пропала. Жены наши не знают жалости, нечего и нам их жалеть.
Придем домой, выкопаем колодец и всех их туда побросаем. Как они ее
мучили, так и мы их помучим – пусть на себе все испытают. Хотелось бы
знать, как им это понравится. Все на том согласились и говорят: –
Женам нашим знать об этом не след. Если кто им что скажет, тот нам
больше не брат. Мы его прочь прогоним – нам такого брата не надо.
Помните, братья, менять решение не будем. И каждый ответил: – Верно, я не буду менять. Поели они, сестру покормили, дали ей две иглы и посадили ее в мешок. –
Мы велим твоим невесткам нести этот мешок, – говорят они ей, – а ты их
иголками хорошенько коли. Если не понесут, мы им зададим крепкую
взбучку. Так они ее научили, потом посадили в мешок, погрузили мешок на вола и пустились в путь. Приезжают домой, мешок сняли с вола и тихонько положили. Положили его на землю, стали жен звать. Говорят им: – Вот, женщины, несите этот мешок в дом, да осторожно. Смотрите не уроните его, а то мы вас прибьем. И
вправду, подошли жены, взяли мешок и понесли, а девушка как начнет их
колоть. Втыкает иголку изо всех сил, как можно глубже. Женам впору
бросить ношу и убежать, да мужья рядом идут и подгоняют: – Несите быстрей. Напряглись
они и несут, на уколы не смотрят, а девушка все колет им руки и колет,
так что кровь ручьями течет. Им уж и слез не сдержать. Как вошли в
дом, пошли расспросы: про новости, про дела, про дорогу. Мужья им все
рассказали – и как далеко они были, и всякое прочее. Потом сами стали
спрашивать жен. Те тоже им рассказали, как время без них проводили, что
делали и все такое. Ну а как золовку мучили, ни одна не сказала. Братья
и спрашивают: – А что с сестрой нашей, маленькой? Мы ее что-то не видим. Нам бы хотелось из ее рук водицы испить. – А она в лес ушла, – отвечают. – За дровами с подружками... Так все они сказки рассказывали – и одна, и другая, и третья. Правды никто не сказал. Мужья им говорят: – Это все враки, что она в лес ушла. Мы ее сами нашли – на дереве мачкунда. Чего вы нам чушь городите? Жены
враз онемели, – от страха дара речи лишились, и языки у них к горлу
присохли. А как открыли мешок и выпустили сестру, они подняли крик и
ревели в открытую. Братья их бранят на чем свет стоит, а женам и
сказать в ответ нечего. Говорят тогда братья: – Торговали мы в
дальних краях, и случилось нам попасть в большую беду. Мы тогда дали
такой обет: «Как вернемся домой, выкопаем колодец и праздник устроим,
чтобы его освятить». Вот какой был обет. Верно, поэтому мы и сестру
нашу нашли. На другой день принялись копать колодец. Стали копать
широко – в две сажени – и глубоко. Выкопали на три человеческих роста,
а то и того глубже, дошли до мокрой земли и копать перестали. Назначили
день. «В такой вот день, – говорят,– святить будем колодец». Запасли
масла и синдура, а в намеченный день позвали домов и велели им бить в
барабан. Говорят братья женам: – Сегодня оденьтесь по-праздничному. Вы все вместе в один час пойдете на благословенье к колодцу. Вот что от вас нужно. Тут и вправду домы повели их с барабанным боем к колодцу. Как дошли до колодца, поставили женщин Рядком у края и говорят: – Ну, теперь благословляйте. Только
они подняли руки для благословенья, а мужья как толкнут их – и сбросили
каждый свою жену вниз. Потом пошли домой, а женщин там оставили. После
они накрыли колодец крышкой из бревен и, сколько времени те девушку
мучили, на столько же их там оставили без пищи. Ни есть, ни пить –
ничего им не давали. Только когда то время прошло, их наверх вытащили. Вот и сказке конец.
| |