| КОЖАНЫЙ МЕШОК
Давно это было. Пришла в деревню, что стоит на берегу красивой реки Тайн, старуха по имени Клути. Мужчины
этой деревни были счастливы и довольны своей судьбой. Испокон веку
сидели они на этой земле, пасли овец и коров, пахали, сеяли и жили в
достатке. У всех были крепкие, хорошие дома, теплая одежда зимой и
много всякой еды. И так все шло, пока не пришла в деревню старуха Клути
и не поселилась в маленьком домике с покосившейся трубой. Женщины
этой деревни были работящи и приветливы, они сами пекли хлеб и булки,
шили и вязали и запасались провизией на зиму. И так все шло, пока не
пришла в деревню старуха Клути и не поселилась в маленьком домике с
покосившейся трубой. Дети этой деревни — что о них скажешь! — были,
как все дети на земле, большие и маленькие, иногда послушные, иногда
несносные, но все они были счастливы, потому что родители их жалели:
кормили, поили и зря не бранили. Любили мальчишки и девчонки бегать на
зеленом выгоне, громко кричать и весело смеяться. И так все шло, пока
не пришла в деревню старуха Клути и не поселилась в маленьком домике с
покосившейся трубой. Как-то вечером сидела дочь пастуха добрая
Джанет у горящего очага и пряла в неверном свете огня свою пряжу. Тут в
комнату вошла матушка и тяжело вздохнула: на полках в кладовке хоть
шаром покати. — В недобрый час пришла к нам в деревню старуха Клути.
Никто не виноват, что мы только через неделю узнали о ней. А как
узнали, тотчас понесли гостинцы в маленький домик с покосившейся трубой
на краю поля Гладоврана. Я ей тогда жаворонков напекла, а вкусней
моих жаворонков нет во всем Нортумберленде. Миссис Марджери отнесла
кувшин с медовухой, а соседка напротив, миссис Агнес, вязанку дров. И
вот, пожалуйста, что получилось. Взглянула на мать добрая Джанет и
печально вздохнула. Кто в деревне не знает, что из этого получилось.
Взяла старуха Клути гостинцы и велела соседкам каждую неделю носить.
Пусть кто-нибудь попробует не принесет — куры перестанут нестись,
коровы доиться, на скотину мор нападет. У тех же, кто не уважил
старуху, не принес гостинцы, масло не стало сбиваться, мужья приходили
с работы с ломотой во всем теле, дети грубили и дрались, а ночью
плакали, не давали спать: то у них зуб заноет, то в ухо стрельнет. Слишком поздно поняла деревня, что Клути не простая старуха, а злая, вздорная ведьма. Чего
только не носили ей хозяйки, чтобы утихомирить ее нрав. И ведь знали,
раз в неделю старуха Клути ходит на ярмарку в Ньюкасл, продает там
яйца, молоко и масло, шерсть и полотно — все, что они ей надавали,
отрывая от себя и своих детей. И получает взамен кругленькие блестящие
гинеи, которые кладет в сумку под фартуком, а вернувшись, прячет где-то
в своем домике с покосившейся трубой. — В недобрый час пришла к нам
в деревню старуха Клути,— повторила жена пастуха.— Сколько мы всего ей
несем, скоро вся деревня по миру пойдет. В каждом доме больной, и дети
не едят досыта. — Не плачь, матушка,— говорит добрая Джанет.— Вот увидишь, старуха Клути еще пожалеет, что причинила людям столько зла. А на другой день, как раз в субботу, старуха Клути сама пожаловала в деревню; лицо темнее тучи, брови насуплены. Увидели ее хозяйки, попрятались по домам, заперли двери, затворили окна. —
Не смейте запираться! Слушайте, зачем я к вам пришла. Трудно мне стало
одной управляться в маленьком домике с покосившейся трубой. В мои годы
и на покой пора. Ищу я служанку печи топить, обед варить, дом убирать,
пыль вытирать, мести и скрести, чтобы в сковородки я могла смотреться,
как в зеркало. Услыхали это хозяйки и задрожали от страха: хоть и
были они теперь бедные, кому же охота отдавать дочь в услужение к
ведьме. Как раз в это время шел по улице лудильщик. Слышал он, что
старуха Клути ходит каждую неделю в Ньюкасл и возвращается домой с
золотыми гинеями. — Возьми мою дочку,— просит,— умную Кейт. Она и
здоровая, и обиходная, и работящая. Лучше ее никто во всем
Нортум-берлене сковородки не чистит. — Пошли ее завтра ко мне,—
говорит старуха Клути.— Есть будет со мной за столом, спать под столом.
А если будет стараться, заплачу ей через семь лет и один день одну
блестящую золотую гинею. Старуха поковыляла домой, а лудильщик пошел своей дорогой, довольно потирая руки. Собрались
хозяйки, судачат, что из этого выйдет. Лудильщик, всем известно, самый
прожженный плут во всем Нортумберлене, а умная Кейт под стать папеньке
— большая охотница до чужого добра: где что плохо лежит — живо стащит. Наутро
отправилась умная Кейт к старухе Клути. Вымыла лицо и руки в ручье у
мельницы, причесала волосы гребешком, который смахнула с чужого
подоконника, нарядилась в красное платье, прихваченное мимоходом с
чужой веревки, да еще зеленую кофту поверх напялила: дочь кузнеца
играла в «Джек-прыгни-через-реку», стало ей жарко, бросила она кофту на
куст; тут мимо шла Кейт, ну и поминай кофту как звали. Пришла умная Кейт в домик старухи, вышел на крыльцо кот Чернулин и давай тереться вокруг ее ног. — Умная Кейт,— говорит,— плесни, пожалуйста, молочка в мое белое блюдечко.— И замурлыкал от удовольствия. — Сам наливай,— ответила коту умная Кейт.— Не нанялась я котам прислуживать. Пнула его ногой и постучала в дверь. Поглядел на нее кот и перестал мурлыкать. Открыла дверь старуха Клути, посмотрела на умную Кейт и осталась довольна — сильная, здоровая, со всякой работой справится. —
Входи,— сказала старуха.— Будешь печи топить, обед варить, дом убирать,
пыль вытирать, мести и скрести, чтобы в сковородки я могла смотреться,
как в зеркало. — Это я могу,— ответила умная Кейт. Вошла в дом, взяла метлу, давай подметать. А кот Чернулин на стуле сидит, на нее глядит и не мурлыкает. — Только смотри,— говорит старуха Клути,— не вздумай сунуть метлу в печную трубу! «Ага,
вот она где золотые гинеи держит»,— сообразила Кейт, а сама головой
кивнула и дальше метет. Весь день Кейт чистила, мела и скребла. Увидела
старуха Клути вечером свое отражение в начищенных сковородках, похвалила служанку и поковыляла наверх спать. «Пойду
и я спать»,— подумала Кейт, свернулась калачиком под столом и заснула.
А утром проснулась с первыми петухами, взяла метлу и давай шуровать в
печной трубе. Упал оттуда кожаный мешок, набитый блестящими золотыми
гинеями. Обрадовалась умная Кейт, взяла мешок, не забыла прихватить
зеленую кофту — и вон из дома, пока старуха Клути спит. Бежит умная Кейт по полю Гладоврану, видит, в конце поля калитка. — Милая девушка,— говорит калитка,— отвори меня. Сколько лет меня никто не отворял. Тряхнула Кейт черными волосами и замотала головой. — Сама отворишься,— отвечает.— Мне некогда. Оперлась рукой о перекладину, перескочила легко через забор и побежала дальше. Бежит, бежит — на зеленом лугу в желтых лютиках корова пасется. — Милая девушка,— говорит корова,— подои меня. Сколько лет меня никто не доил. Тряхнула Кейт черными волосами и замотала головой. — Сама доись,— отвечает.— Мне некогда. И
побежала дальше. Видит, мельница на берегу красивой реки Тайн, а по ней
три неспешные утки плавают да на дно за жирными червяками ныряют. — Милая девушка,— говорит мельница,— поверни мое колесо. Сколько лет его никто не вертел. Тряхнула Кейт черными волосами и замотала головой. — Пусть само вертится,— отвечает.— Мне некогда. А
дело в том, что умная Кейт с каждой минутой все больше злилась: бежала
она быстро, запыхалась, мешок с гинеями тяжеленный, да и спать хочется
— ведь встала-то она спозаранку. «Не все же мне одной мучиться,—
сказала она себе.— Кто нашел золотые гинеи? Я. Кто эту тяжесть так
долго тащил? Опять я. Так пусть дальше отец тащит». И спрятала мешок в
желоб, по которому зерно сыплется на мельничные жернова. Потом побежала
к отцу и рассказала ему, какая она умная. Проснулась старуха Клути с
третьими петухами, спустилась вниз — пол не метен, очаг холодный, а на
полу сажи целая горка. Поняла она, что умная Кейт лазила метлой в трубу
и нашла мешок с гинеями. — Ты у меня за это поплатишься.— сказала ведьма и похромала в погоню. Миновала
поле Гладовран, подошла к калитке и спрашивает: -— Калитка, калитка, не
видала ли мою служанку-поганку? В руках у нее кожаный мешок, а в мешке
все мои золотые гинеи. — Иди дальше,— отвечает калитка. Ковыляет старуха по зеленому лугу в желтых лютиках, видит, корова пасется. —
Корова, корова,— спрашивает старуха,— не видала мою служанку-поганку? В
руках у нее кожаный мешок, а в мешке все мои золотые гинеи. —- Иди дальше.— отвечает корова. Дошла старуха до мельницы на берегу красивой реки Тайн, где три неспешные утки плавают да на дно за жирными червяками ныряют. —
Мельница, мельница,— говорит старуха,— не видала мою служанку-поганку?
В руках у нее кожаный мешок, а в нем все мои золотые гинеи. — Загляни ко мне в желоб. Сунула
старуха руку в желоб и нашла мешок с блестящими золотыми гинеями. Взяла
старуха мешок, похромала домой и спрятала его опять в покосившуюся
печную трубу. Вернулась Кейт с отцом к мельнице, глянула в желоб, а
мешка-то и нет. Поняла Кейт, что старуха Клути уже побывала здесь.
Испугались они с отцом — с ведьмами шутки плохи,— собрали свои пожитки,
перешли мост через красивую реку Тайн, и с той поры о них в
Нортумберленде ни слуху ни духу. В субботу старуха Клути опять приковыляла в деревню. —
Не запирайте окна и двери! — кричит.— Мне нужна честная служанка печи
топить, обед варить, дом убирать, пыль подметать, мести и скрести,
чтобы я могла смотреться в сковородки, как в зеркало. На этот раз не
было плута лудильщика, который так охотно послал дочь в услужение к
ведьме. Потемнело лицо злой старухи, уже готово было сорваться
проклятие, но тут заговорила добрая Джанет. — Возьми меня в
служанки,— сказала она кротко. — Я согласна работать семь лет и один
день за одну золотую гинею. Обещай только отпускать меня по
воскресеньям домой. Кивнула старуха Клути и похромала домой. Добрая
Джанет тут же за ней отправилась; подошли они к двери, вышел на крыльцо
кот Чернулин, потерся вокруг ног девушки и говорит: — Добрая Джанет, плесни молочка в мое белое блюдечко.— И замурлыкал от удовольствия. — Охотно плесну,— ответила Джанет и плеснула ему молочка. — Только смотри,— сказала старуха новой служанке,— не смей лазить метлой в печную трубу. Ни в коем случае. А
кот в это время так громко замурлыкал, что добрая Джанет не разобрала
последних слов. Послышалось ей, что старуха Клути как раз велит
почистить метлой печную трубу. Улыбнулась она, кивнула и стала пол
подметать. Утром проснулась добрая Джанет с первыми петухами. «Сегодня
я пойду домой к отцу с матушкой,— радостно подумала она.— Вот только
надо сперва трубу почистить». Взяла она метлу и сунула в трубу как
можно дальше. Ну и конечно, выпал на под кожаный мешок, полный
блестящих гиней. Посмотрела на золото добрая Джанет и вспомнила, что
сталось с ее деревней: дома нетоплены, дети сидят голодные, и все из-за
этой ненасытной ведьмы. «Пойду домой, спрошу отца с матушкой, что делать с золотыми гинеями»,— решила она, взяла мешок и побежала через поле к калитке. — Милая девушка,— сказала ей калитка,— отвори меня. Сколько лет меня никто не отворял. — Охотно отворю,— ответила добрая Джанет, открыла калитку и побежала дальше. Видит, на зеленом лугу в желтых лютиках корова пасется и просит: — Милая девушка, подои меня. Сколько лет меня никто не доил. — Охотно подою,— говорит добрая Джанет. Присела, подоила корову и побежала дальше. Видит, мельница на берегу красивой реки Тайн. — Милая девушка, поверни мое колесо. Сколько лет его никто не вертел. — Охотно поверну,— сказала добрая Джанет. Повернула колесо и побежала скорее домой. А
старуха Клути проснулась в то утро с третьими петухами. Спустилась
вниз, видит, в очаге на поду опять горка сажи. Поняла старуха, что
лазила Джанет метлой в трубу и нашла деньги. — Ты у меня за это поплатишься,— сказала старуха и поковыляла в поле. — Калитка, калитка, не видела мою служанку-поганку? В руках у нее кожаный мешок, а в мешке все мои золотые гинеи. Ничего
не ответила калитка, ведь Джанет отворила ее. И корова ничего не
сказала, ведь Джанет подоила ее. И мельница промолчала, ведь добрая
Джанет повернула мельничное колесо. На этом и кончилась колдовская
сила старухи Клути. И превратилась она из злой ведьмы в беспомощную
старушонку, которая никому не нужна и которую никто не любит. Но так
уж случилось, что судьба ее оказалась счастливее, чем она того
заслуживала. Добрая Джанет с отцом и матерью разделили поровну золотые
гинеи между всеми жителями деревни: ведь по справедливости это были их
деньги. А узнав, что Клути больше не ведьма, а бедная одинокая старуха,
дали и ей немного гиней из кожаного мешка. Добрая Джанет приносила ей
иногда гостинцы — яйца, масло, молоко и вкусные жаворонки, которые
пекла ее мать. Так что остаток дней старая Клути прожила мирно, не зная
нужды, вместе со своим черным котом в маленьком домике, над которым и
по сей день торчит покосившаяся труба.
| |