| СОЛДАТ НА ИСПОВЕДИ
Жил-был поп, имел большой приход, а был такой жадный, что великим
постом за исповедь меньше гривенника ни с кого не брал; если кто не
принесет гривенника, того и на исповедь не пустит, а зачнет срамить:
— Экая ты рогатая скотина! За целый год не мог набрать гривенника, чтоб
духовному отцу за исповедь дать, ведь он за вас, окаянных, богу молится! Вот один раз пришел к этому попу на исповедь солдат и кладет ему на столик всего медный пятак. Поп просто взбесился. — Послушай, — говорит ему, — откуда ты это выдумал принести духовному отцу медный пятак? Смеешься, что ли? — Помилуй, батюшка, где я больше возьму? Что есть, то и даю!
— Ты про этакий случай хоть укради что да продай, а священнику принеси
что подобает: заодно уж перед ним покаешься и в том, что своровал; так
он все тебе грехи отпустит. И прогнал от себя поп этого солдата без исповеди: — И не приходи ко мне без гривенника!
Солдат пошел прочь и думает: «Что мне с попом делать?» Глядит, а около
клироса стоит поповская палка, а на палке висит бобровая шапка. — Дай-ка, — говорит сам себе, — попробую эту шапку утащить!
Унес шапку и потихоньку вышел из церкви, да прямо в кабак; тут солдат
продал ее за двадцать пять рублей, припрятал деньги в карман, а
гривенник отложил для попа. Воротился в церковь и опять к попу. — Ну что, принес гривенник? — спросил поп. — Принес, батюшка. — А где взял, свет? — Грешен, батюшка, украл шапку да продал за гривенник. Поп взял этот гривенник и говорит: — Ну, бог тебя простит, и я тебя прощаю и разрешаю!
Солдат ушел, а поп, покончивши исповедовать своих прихожан, стал
служить вечерню; отслужил и стал домой собираться. Бросился к клиросу
взять свою шапку, а шапки-то нету; так простоволосый и домой пришел.
Пришел и сейчас послал за солдатом. Солдат спрашивает: — Что угодно, батюшка? — Ну, скажи, свет, по правде, ты мою шапку украл? — Не знаю, батюшка, вашу ли украл я шапку, а только такие шапки одни попы носят, больше никто не носит. — А из которого места ты ее стащил? — Да в нашей церкви висела она на поповской палке у самого клироса. — Ах ты, такой-сякой! Как смел ты воровать шапку у своего духовного отца? Ведь это смертный грех! — Да вы, батюшка, сами меня от этого греха разрешили и простили.
| |