| НЕСМЕЯНА
Как подумаешь, куда велик божий свет! Живут в
нем люди богатые и бедные, и всем им просторно, и всех их призирает и
рассуждает господь. Живут роскошные — и празднуют; живут горемычные — и
трудятся; каждому своя доля! В царских палатах, в княжьих
чертогах, в высоком терему красовалась Несмеяна-царевна. Какое ей было
житье, какое приволье, какое роскошье! Всего много, все есть, чего душа
хочет; а никогда она не улыбалась, никогда не смеялась, словно сердце
ее ничему не радовалось. Горько было царю-отцу глядеть на печальную дочь. Открывает он свои царские палаты для всех, кто пожелает быть его гостем. - Пускай, — говорит, — пытаются развеселить Несмеяну-царевну; кому удастся, тому она будет женою. Только
это вымолвил, как закипел народ у княжьих ворот! Со всех сторон едут,
идут — и царевичи и княжевичи, и бояре и дворяне, полковые и простые;
начались пиры, полились меды — царевна все не смеется. На другом
конце в своем уголке жил честной работник; по утрам он двор убирал,
вечерами скот пас, в беспрестанных был трудах. Хозяин его — человек
богатый, правдивый, платою не обижал. Только покончился год, он ему
мешок денег на стол: - Бери, — говорит, — сколько хочешь! F сам
в двери и вышел вон. Работник подошел к столу и думает: как бы перед
богом не согрешить, за труды лишнего не положить? Выбрал одну только
денежку, зажал ее в горсть да вздумал водицы напиться, нагнулся в
колодезь — денежка у него выкатилась и потонула на дно. Остался бедняк ни при чем. Другой бы на его месте заплакал, затужил и с досады б руки сложил, а он нет. -
Все, — говорит, — бог посылает; господь знает, кому что давать: кого
деньгами наделяет, у кого последние отнимает. Видно, я худо рачил, мало
трудился, теперь стану усердней! И снова за работу — каждое дело в его руках огнем горит! Кончился срок, минул еще год, хозяин ему мешок денег на стол: - Бери, — говорит, — сколько душа хочет! А
сам в двери и вышел вон. Работник опять думает, чтоб бога не
прогневить, за труд лишнего не положить; взял денежку, пошел напиться и
выпустил невзначай из рук — денежка в колодезь и потонула. Еще усерднее
принялся он за работу: ночь недосыпает, день недоедает. Поглядишь: у
кого хлеб сохнет, желтеет, а у его хозяина все бутеет; чья скотина ноги
завивает, а его по улице брыкает; чьих коней под гору тащат, а его и в
поводу не сдержать. Хозяин разумел, кого благодарить, кому спасибо
говорить. Кончился срок, миновал третий год, он кучу денег на стол: - Бери, работничек, сколько душа хочет; твой труд, твоя и деньга! А сам вышел вон. Берет
работник опять одну денежку, идет к колодезю воды испить — глядь:
последняя деньга цела, и прежние две наверх выплыли. Подобрал он их,
догадался, что бог его за труды наградил; обрадовался и думает: - Пора мне бел свет поглядеть, людей распознать! Подумал и пошел куда глаза глядят. Идет он полем, бежит мышь: - Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку; я тебе сама пригожусь! Дал ей денежку. Идет лесом, ползет жук: - Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку; я тебе сам пригожусь! Дал и ему денежку. Поплыл рекой, встрелся сом: - Ковалек, дорогой куманек! Дай денежку; я тебе сам пригожусь! Он и тому не отказал, последнюю отдал.
Сам
пришел в город; там людей, там дверей! Загляделся, завертелся работник
на все стороны, куда идти — не знает. А перед ним стоят царские палаты,
сребром-золотом убраты, у окна Несмеяна-царевна сидит и прямо на него
глядит. Куда деваться? Затуманилось у него в глазах, нашел на него сон,
и упал он прямо в грязь. Откуда ни взялся сом с большим усом, за ним
жучок-старичок, мышка-стрижка; все прибежали. Ухаживают, ублаживают:
мышка платьице снимает, жук сапожки очищает, сом мух отгоняет.
Глядела-глядела на их услуги Несмеяна-царевна и засмеялась. - Кто, кто развеселил мою дочь? — спрашивает царь. Тот говорит: - Я. Другой говорит: - Я. - Нет! — сказала Несмеяна-царевна. — Вон этот человек! — и указала на работника. Тотчас
его во дворец и стал работник перед царским лицом молодец-молодцом!
Царь свое царское слово сдержал; что обещал, то и даровал. Я говорю: не
во сне ли это работнику снилось? Заверяют, что нет, истинная правда
была, — так надо верить.
| |